В юбилей мы вспоминали не только его фронтовые годы, но и годы работы на ЗСМК, в Индии и Алжире, где он вводил в строй металлургические заводы. Вспоминали его книги, которые он написал: “От Ленинграда до Берлина”, “Возвращение домой” и другие.

Сегодня некоторые его рассказы о празднике Новый год.

Новый 1930 год

Семья Рогинцевых была большая. Семеро детей.

Я был пятый. Шустрый не по годам. За что отец меня сильнее других любил и имя свое дал.

На Новый год к нам в нашу деревню Березовка, что на Алтае, съезжалась родня. Мой дед по отцу Иван Фролович был булочником, держал маленькую пекарню, а еще старостой в церкви. Человек очень верующий, божественных книг у него был целый сундук. По ним я и учился читать, в 6 лет уже во всю шпарил на старословянском языке.

Так вот, приехала родня. Мама собрала стол: выпечки много, разносолы, холодец... Поздравили друг друга, а потом взрослые мне: “Спой, Ваня, песню”. Я не кочевряжился, надо было отрабатывать конфеты, которые родня привезла в подарок, по одной, но самые настоящие - шоколадные, в красивой обертке.

Встал я к сундуку и затянул тоненьким голоском: “Свет наш тихий и прекрасный. Над всем миром воссиял...” Славил Бога, его деяния. А двоюродный брат Петро мне “аккомпанировал”, гремя металлической скобой сундука: бум-бум-бум. Родня умилялась, мама смахивала слезу, меня просили еще спеть.

Потом я долго вспоминал этот праздник, разглядывая красивые фантики от конфет, которые прятал в книге.

Новый 1943 год

Накануне, в конце декабря 1942 года нашей батарее был дан приказ - занять огневую позицию около деревни Невская Дубровка. Советские войска готовились к прорыву блокады Ленинграда.
На маленьком пароходике, под обстрелом вражеской авиации перебрались по каналу Ладожского озера.

В тот год зима стояла лютая. В конце октября озеро уже замерзло, и там начали налаживать дорогу жизни.

Прибыли на место. Территория с футбольное поле. Слева березняк, справа болото с ледяными кочками, которые мы должны были раздолбать, сравнять с землей, чтобы подготовить абсолютно ровную поверхность и разместить рамы 24 ракетных установок с 96 снарядами.

Работали месяц без остановок. Одни вгрызаются в промерзшую землю, другие отдыхают, греясь у бочки. Ни окопов, ни землянок не было. Одно спасение от холода - до красна раскаленная бочка. Укроешься поплотнее полушубком и сидишь. Начинаешь клевать носом, касаешься бочки. У всех шапки и лбы были обожжены. По этим приметам друг друга и узнавали.

В Новый год работали и работали, и твердо надеялись, что блокада будет прорвана, и в 1943-м Ленинград станет свободным. 12 января жали первый залп, 18 января прорыв был завершен. Всегда ждали чуда, но надеялись только на себя.

Новый 1946 год

Война позади. Нас на год оставили в оккупационных войсках в Германии. Офицеров поселили в частные дома, солдат - в казармы в военном городке. Сначала я жил в семье доктора филологических наук и его дочери-лингвиста в городе Наумбурге на Мартин-штрассе.

Мне 22 года, прошел войну, воевал в восточной Германии, всю ее объехал. Среди офицеров был самый младший, и меня чаще называли Ванюшкой.

Хозяйка профессорша немного говорила по-русски, я тоже научился шпрехать. Так и объяснялись.

Накануне Нового года мне сказали, что ко мне приехал фронтовой друг. Кто такой? Прихожу в дом, также на нашей улице. Коля Ивенин! Мы с ним еще в блокадном Ленинграде познакомились. Я замкомбата 1-й батареи, он - замкомбата 2-й батареи. Сдружились. Потом на Невской Дубровке его ранило, увезли в госпиталь, с 43-го не виделись.

Коля снял комнату на день в немецкой семье. Так хозяин как познакомился со мной, так стал к себе переманивать жить, обещая спальню на втором этаже и гостиную на первом. Я согласился. Богатый, комфортный дом, услужливый хозяин.
ервую ночь не мог спать. Огромная кровать, высокая перина, в которой я утонул. К такому не привык, на фронте и полено под голову за счастье, лишь бы поспать.

Накануне Нового года спускаюсь в гостиную. Немец стоит с подносом, на котором рюмочка коньяку и просвира. Поздравил, откланялся. А я к другу Левке Левицкому пошел, он рядом жил. Там тоже - рюмочка коньяку, просвира. Раскланялись, ушли.

Уже вдвоем мы пошли к двум Николаям - Козлову и Ивенину, живущим в доме у двух старых тетушек, прекрасно музицирующих на рояле. Опять коньячок, а потом музыка, песни под рояль и Шуберта. Коли отчаянно подпевали тетушкам, мы с Левкой тоже что-то мурлыкали.
Новый год закончился в офицерской столовой.

Нам подали праздничный обед и по сто граммов фронтовых. Честно сказать, нашей компании девушки-официантки из репатриированных налили побольше. Мои друзья пользовались большим вниманием и уважением.

Новый 1979 год

Алжир. Советские специалисты помогали строить металлургический комбинат.

Я, как механик, в командировке от Запсиба уже второй год.
В предновогоднюю ночь вдруг в горах выпал снег. Арабы дивились: такого еще не было! Мы радовались: как в России! Собрались отмечать праздник в просторном доме Владимира Бушкова. Наших новокузнечан там было человек 20, по одиночке и семьями. Я был с женой Марусей.
На улице непривычно холодно - плюс 10, арабы мерзнут, а нам - хорошо. Чувствуется Новый год.

Бушков нарядил сосну, написал плакаты, накрыл стол. Спиртное собрали понемногу со всех. В Алжире был “сухой закон”, в магазинах ничего из алкоголя не продавалось. Почетное место на столе занимала бутылка с мацепурой.

Об этом напитке отдельная история. Когда первые советские специалисты прибыли в Алжир на стройку, немало удивились, что отметить приезд нечем.

Перепробовали все напитки под незнакомыми этикетками, что были в продаже. Остановились на жидкости, которая пахла спиртом и чуть-чуть керосином. Двое, особо жаждущих, купили бутылочку, выпили по стопочке. Хмельным оказалось, хоть и отдает керосином. Еще по одной. А вдруг отрава? Намочили кусок хлеба, кинули приблудной собаке. Налили себе еще по грамульке. Глядь, а собака валяется, откинув хвост. Сразу рванули в здравпункт поселка. Доктор промыл им желудки и строго-настрого запретил пить эту жидкость, которая предназначалась для примусов.

Когда бедолаги вернулись домой, собака весело бегала по двору.

В 1980-м мы, запустив завод, вернулись из Алжира. В 84- м пошли с Марусей и дочкой Любой в кинотеатр “Пламя” посмотреть фильм “Белые росы”. И вдруг этот эпизод с собакой, которую какой-то настойкой угостили друзья-старики. Я так и обомлел. “Точь-в-точь как случай с мацепурой”, - говорит Маруся. Наверное, кто-то из наших привез эту байку из Алжира.

Иван Иванович мог бы рассказать еще о многих празднованиях Нового года, его жизнь богата событиями, память прекрасная. Желаем ему и дальше здравствовать!